Пол Грэм: «После эпохи дипломов»
Пол Грэм — американский предприниматель, известный русскому человеку, в первую очередь, благодаря своими эссе о бизнесе и жизни. В своем эссе «После эпохи дипломов» (After Credentials) Пол Грэм рассуждает о дипломах: откуда появились, для чего нужны, почему до сих пор не изжили себя, а также почему они не панацея.
После эпохи дипломов
Декабрь 2008
Пару месяцев назад я прочитал статью в New York Times про Южнокорейские подготовительные курсы, в которой было сказано: «Поступление в верный университет может решить судьбу амбициозного молодого южнокорейца».
Родитель добавил: «В нашей стране, вступительные экзамены определяют от 70 до 80 процентов будущего человека».
Поразительно, насколько же старомодно это прозвучало. И все же, когда я был в старшей школе, подобное описание подошло бы и для Соединенных Штатов. Значит, что-то изменилось.
Похоже, жизни людей, живущих в США, сейчас больше определяются их умениями, а не формальными заслугами{ 1 }, в сравнении с тем, как это было 25 лет назад. И по сей день важно, где вы учитесь, но уже не так сильно.
Что же произошло?
(прим. переводчика)
{ 1 } — В оригинальном тексте фигурирует слово «credentials», которое в контексте этого эссе означает формальные заслуги (диплом, ученая степень, сертификат, доверенность).
Судить людей по их академическим заслугам в то время было модно. И началось это, похоже, в Китае, где с 587 года, кандидаты на имперскую государственную службу должны были сдать экзамен по классической литературе. [ 1 ] Этот экзамен также проверял благосостояние, так как чтобы сдать его, нужно было долго и дорого учиться. И пускай благосостояние было необходимо, этого было недостаточно чтобы пройти. По стандартам остального мира в 587, Китайская система была очень просвещенной. У европейцев формальные экзамены для государственной службы появились только в 19 веке. И, похоже, на это решение повлиял именно Китай.
До появления формальных заслуг, государственные должности, по большей части, доставались за счет влияния семей, если не покупались за деньги. Начать судить людей по результатам тестов было серьезным шагом. Но ни коем образом не идеальным решением. При такой системе очень велик риск появления курсов зубрежки (подготовительных курсов) — как случилось в Китайской Минской Империи и в Англии 19-го века, точно так же как и в Южной Корее сегодня.
То, что собой представляют такие курсы, по сути, — это дыра в ограждении. Введение формальных заслуг представляло собой попытку оградить прямую передачу власти между поколениями. А такие курсы зубрежки стали воплощением власти, так как попросту находят брешь в ограждении. Курсы превращают деньги одного поколения в дипломы и грамоты следующего.
Побороть это явление сложно, поскольку курсы подстраиваются под то, что хотят от вас эти тесты (под знание, которое они проверяют). Когда тесты узкопрофильны и предсказуемы, мы получаем классическую модель курсов, по типу тех, что готовили кандидатов военной академии Сандхерста, или тех, которые сейчас посещают американские студенты чтобы повысить свой показатель SAT { 2 }. Но по мере расширения тестами своих границ, то же происходит и с курсами. Подготовка претендента к экзаменам на Китайскую имперскую службу занимала годы, так же как и на подготовительных сегодня. Но смысл такого рода учреждений оставался неизменным: обойти систему.
[ 2 ]
{ 2 } — SAT (академический оценочный тест) — стандартизированный тест для приема в высшие учебные заведения США.
История демонстрирует, что при прочных равных условиях, общество процветает пропорционально своей способности препятствовать непосредственному влиянию родителей в процессе становления своих детей успешными. Для родителей хорошо помогать косвенно — например, помогая развивать ум или дисциплину, что сделает детей более успешными. Проблема появляется когда родители используют прямые методы: если они используют свои деньги или власть, как замену качествам своих детей.
Родители склонны так делать. Они готовы умереть за своих детей, так что нет ничего удивительного в том, что они также доведут свои угрызения совести до предела для них. Особенно, если так делают и другие.
Ограничивая эту силу, мы получаем два преимущества. Не только общество получает «лучшего человека для работы», но и родительские амбиции переключаются с прямых методов на косвенные — на реальные попытки хорошо воспитать детей.
Но стоит ожидать, что сдержать стремление родителей заполучить нечестное преимущество для своих детей будет очень сложно. Ведь мы имеем дело с одной из самых сильных движимых сил в человеческой природе. Не стоит ожидать, что наивные решения будут работать, так же как мы не должны ожидать, что предотвращение попадания героина в тюрьмы возымеет какой-то эффект.
Очевидное решение — сделать формальные заслуги качественнее. Если на тестах, используемых обществом в данный момент можно хитрить посредством посещения курсов, то мы можем просто понять, как люди их сдают, и попытаться заткнуть дыры. Можно использовать курсы, чтобы понять где находятся большинство дыр. Курсы также подскажут, что мы на верном пути: они станут менее популярными.
Более общим решением было бы добиться большей прозрачности, особенно в важных социальных и узких местах, таких как прием в университет. В Штатах этот процесс до сих пор подает признаки коррупции. Например, прием по наследству. Формально, наследственный статус не имеет большого значения, так как все, что он делает, это рвет связи: абитуриенты распределяются по способностям, а статус наследия поможет выбрать между абитуриентами на грани отсечения. Но суть в том, что университеты могут сами придавать этому статусу значимость, регулируя порог отсечения.
По чуть-чуть переставая злоупотреблять формальными заслугами, вероятно, можно сделать их более непроницаемыми. Но это будет не сиюминутная битва. Особенно если учреждения, проводящие эти тесты, не хотят этой непроницаемости.
К счастью, есть лучший способ предотвращения прямой передачи власти между поколениями. Вместо попыток сделать дипломы недоступными, мы можем снизить их значимость.
Давайте поразмыслим для чего нужен диплом (или любая другая формальная бумага или статус). Функционально, он представляет собой способ прогнозирования способностей. Если бы можно было измерить сами навыки и знания, то в дипломах не было бы нужды.
Так почему же они в принципе так долго просуществовали? Почему мы не могли измерять сами умения? Подумайте о том, где такого рода верификации впервые появились: в вопросе выбора людей в больших организациях. Индивидуальные способности тяжело измерить в крупных организациях, и чем сложнее их измерить, тем важнее их спрогнозировать. Если бы организация могла быстро и дешево измерить умения рекрутов, то им бы не было толку в рассмотрении их дипломов и грамот. Можно было бы принять всех и оставить только лучших.
Крупные организации на это неспособны. Но кучка мелких компаний на рынке могут приблизиться к такой модели. Рынок принимает каждую компанию, но оставляет лучших. Когда организации становиться меньше, это приближается к тому, чтобы брать каждого человека и оставлять только достойных. Так что при прочих равных условиях, общество, состоящее из большого количества маленьких организаций формальные заслуги будут заботить меньше.
Вот что происходит в США. Вот почему эти цитаты из Кореи звучат так старомодно. Они говорят об экономике, похожей на ту, что была в Америке пару десятилетий назад, в которой всем заправляли несколько больших компаний. При такой системе, путь амбициозных людей заключается в том, чтобы начать работать в одной из таких компаний, и дойти до самого верха. В таком случае дипломы играют существенную роль. В культуре крупных компаний, элитная родословная становиться самоисполняющимся пророчеством.
Это не работает в мелких компаниях. Даже если коллеги впечатлились твоими дипломами и грамотами, они очень скоро будут вынуждены расстаться с тобой, если твои умения не будут соответствовать задачам, так как компания обанкротиться, а люди разойдутся.
В мире маленьких компаний, умения — это все, что важно. Люди, ищущие соратников для стартапа даже не думают о том, окончили ли вы университет, не говоря уже о том, какой именно. Их волнуют лишь ваши умения. А это, по факту, все, что должно значить даже в крупных компаниях. Причина, по которой дипломы имеют такой престиж — склонность крупных компаний быть наиболее могущественными в обществе на протяжении долгого времени. Но в США, по крайней мере, у них нет монополии на власть, как это было раньше. Именно потому, что они не могут измерить (и, следовательно, наградить) индивидуальные навыки. А зачем человеку тратить двадцать лет на карьерную лестницу, если можно получить награду напрямую от рынка, а не через компанию?
Я понимаю, что вижу более преувеличенную версию изменений, чем большинство. Будучи партнером фирмы, предоставляющей венчурное финансирование на ранних стадиях, я как инструктор по прыжкам: выталкиваю людей из старого мира формальных бумажек в новый мир умений и навыков. Я — агент, проводник перемен, которые вижу. Но я не считаю, что надумал все это. Не так уж легко было амбициозному человеку 25 лет назад выбрать путь, в котором твоим судьей будет сам рынок. Приходилось проходить через начальников, а их волновало, в каком колледже ты учился.
Что позволило маленьким компаниям достичь успеха в Америке? Я и сейчас до конца не уверен. Стартапы совершенно точно сыграли в этом свою роль. Маленькие компании могут разработать что-то новое куда быстрее, чем крупные, а новые идеи становятся все более и более ценными.
Но не стоит считать, что переход от дипломов к умениям — исключительная заслуга стартапов. Мой друг Джулиан Вебер сказал мне, что когда он работал на Нью-Йоркскую юридическую фирму в 1950-х, они платили куда меньше, чем фирмы платят сегодня. В то время, юридические фирмы и не думали платить людям в соответствии с выполненной ими работой. Плата основывалась на стаже работы. Молодые сотрудники платили свои взносы. Их вознаградят позже.
Тот же принцип преобладал и в индустриальных компаниях. Когда мой отец работал в «Вестингауз Электрик» в 1970-х, с ним работали люди, которые зарабатывали больше него только потому что имели больший стаж.
Сейчас же компании все чаще вынуждены платить за выполненную работу по рыночной цене. Одна из причин в том, что сотрудники более не доверяют компаниям в вопросах вознаграждения, которое будет когда-то в будущем: зачем работать за такую туманную награду в компании, которая может обанкротиться, или поглотиться другой, в результате чего все ее обязательства перед вами буду сведены на нет? Другая причина в том, что некоторые компании разорвали шаблоны, и начали платить молодым рабочим хорошие деньги. В частности, это было актуально для сферы консалтинга, права и финансах, где привело к феномену «яппи». Сегодня это слово редко встретишь, потому что 25-летний человек при деньгах более не вызывает удивления, но в 1985 образ 25-летнего профессионала, который может позволить себе БМВ был настолько нереальным, что повлек за собой появление нового слова.
Типичный яппи работал на мелкую компанию. Он работал не на General Widget, а на юридическую фирму, которая занималась имуществом General Widget, или на инвестиционный банк, размещающий их облигационные займы.
«Стартап» и «яппи» стали частью американской лексики примерно в одно время, в конце 1970-х — начале 1980-х годов. Я не думаю, что здесь есть какая-то связь. Стартапы появились потому, что технологии стали меняться так быстро, что большие компании уже не могли лидировать в гонке с мелкими. Не думаю, что расцвет яппи связан с этим. Скорее, было какое-то изменение в социальных условностях (и, возможно, в законодательстве), регулировавших работу крупных компаний. Но два этих феномена быстро слились в единое целое, создав принцип, который сейчас кажется очевидным: платить молодым энергичным людям хорошие деньги, и, соответственно, получать от них хороший результат.
Примерно в то же время экономика Америки взлетела и вышла из депрессии, от которой страдала большую часть 1970-х. Была ли тут связь? Не знаю наверняка, но в то время мне именно так и казалось. Высвободилось очень много энергии.
Страны, обеспокоенные своей конкурентоспособностью правильно делают, что интересуются количеством стартапов, сделанных в их стране. Но у них все могло бы быть еще лучше, если бы они поняли основополагающий принцип. Позволяют ли они энергичным молодым людям получать рыночную зарплату за их работу? Если платить не по результатам работы, а по стажу, то зарплата молодых будет варьироваться в зависимости от старших.
Все, что для этого требуется — это несколько плацдармов в экономике, которые будут платить за то, как хорошо ты работаешь. Измерение способностей распространяется подобно теплу. Если одна часть общества лучше в таком измерении чем другая, то она заставит эту часть быть лучше. Если люди молодые, но при этом умные и амбициозные могут заработать больше, создав свою компанию, нежели чем работав на существующую, то последние вынуждены платить больше, чтобы удержать таких людей у себя. Таким образом, рыночные зарплаты постепенно проникнут во все организации, даже в правительственные. [ 3 ]
Измерение способностей будет иметь тенденцию подталкивать к черте даже организации, выдающие корочки. Когда мы были детьми, я любил побесить свою сестру тем, что говорил ей делать вещи, которые бы она в любом случае сделала бы. Именно этим и будут заниматься бывшие привратники, как только навыки вытеснят дипломы и аттестаты. Стоит учреждениям, выдающим грамоты и дипломы перестать заниматься самоисполняющимся пророчеством, для предсказания будущего им придется работать куда усерднее, а не просто выдавать бумаги.
Формальные заслуги — шаг за пределы взяточничества и влияния. Но шаг этот не последний. Есть куда лучший способ оградить передачу власти между поколениями: поощрять тенденцию экономики, которая будет состоять из большого количества маленьких единиц. Тогда можно будет измерять то, что диплом предсказывает.
Никому не нравится передача власти между поколениями — ни левым, ни правым. Но рыночные силы, которым благоволят правые, оказываются лучшим способом предотвратить это, чем формальные заслуги, на которые вынуждены полагаться левые.
Закат эпохи дипломов начался, когда власть крупных компаний достигла своего пика в конце двадцатого века. Похоже, мы наблюдаем восход эры, в которой все будет основано на измерениях способностей. Причина, по которой эта новая модель продвинулась так быстро, — это то, что она работает в разы лучше. Он не показывает никаких признаков замедления.
Заметки
[ 1 ] Миядзаки, Итисада (перевод Конрада Широкауэра), Экзаменационный ад в Китае: Экзамены на государственную службу в Императорском Китае, Издательство Йельского университета, 1981.
Писцы в Древнем Египте сдавали экзамены, но они были скорее тестом на квалификацию, который мог пройти любой ученик.
[ 2 ] Говоря, что смысл подготовительных куров в том, чтобы дети поступали в лучшие колледжи, я имею в виду это в узком смысле. Я не говорю, что это все, чем занимаются такие курсы, просто если бы они не играли такую роль при поступлении, то спрос на них был бы меньше.
[ 3 ] Однако, прогрессивные налоговые ставки будут иметь тенденцию ослаблять этот эффект, уменьшая разницу между хорошими и плохими показателями.
Спасибо Тревору Блэквеллу, Саре Харлин, Джессике Ливингстоун и Дэвиду Соло за чтение набросков этого эссе.
Автор: Paul Graham
Источник: http://www.paulgraham.com/credentials.html
Перевод: Андреасян Артем
